Бросок.
И ярко-зеленый теннисный мяч с глухим стуком отскакивает от стены точно в руки своего владельца, чтобы в очередной раз повторить свой путь.
Бросок. Удар.
В соседней квартире слышится возня и невнятное бормотание. Перегородки в доме тонкие, словно картонные,  слышен каждый звук, шаг. Но этого недостаточно для того, чтобы можно было разобрать слова, доносящиеся из-за стены. Марлоу прислушивается, даже чуть подается вперед, усаживаясь на край софы. И ничего. Совершенно ничего. Квартира снова наполняется тишиной. Похоже, что старина Берт вновь погрузился в забытье,  но ровно до тех пор, пока его мучитель не продолжает начатое.
Громкий хлопок отдается эхом в полупустой комнате, и, наверняка, колоколом звучит в разрывающейся от боли голове пьяницы. Берт отвечает настойчивым и угрожающим стуком в стену, не забывая сдабривать каждый удар щедрой порцией брани и проклятий, его язык заплетается, растягивая гласные, сбиваясь,  все это похоже на рев разъяренного быка.
«Ахтыж дьа…дьявольское отродье…рукиии бы твои отсохли…».
Марлоу смеется, продолжая поддразнивать свою жертву.
«Дачтоб…черти на крышке твоего гроба пляаасали».
Но неудачно отскочивший мяч закатывается в дальний угол, зарывается в пыльное облако и прерывает только начавшееся веселье.
Постепенно все затихает, только изредка вырываясь из поглощающей дремы, пропойца  начинает кричать и стонать, пока совсем не замолкает. Интерес утерян. И Марлоу погружаясь в подушки, раскиданные на софе, уже в которой раз принимается изучать комнату, будто надеясь отыскать нечто новое, цепляясь взглядом за каждый отдельный элемент старомодного, типично английского интерьера, мысленно роясь в стеллажах, осматривая корешки разбросанных то там, то тут книг,  периодически поглядывая на циферблат настенных часов. 
А время тянется невероятно медленно. Еле-еле, словно прикладывая изрядную массу усилий, чтобы сдвинуть с места минутную стрелку. Вот она вздрагивает и нехотя переползает на следующее деление. Без пятнадцати семь. В холле кто-то поднимается по лестнице, и в голове невольно возникает обнадеживающая мысль, которой не позволяют воплотиться в реальность. Шаги тяжелые, волочащиеся, сопровождаемые стуком по дощатому полу. Невидимка то и дело затихает, переводя дыхание, и продолжает свой путь. Не составляет труда узнать владельца этой поступи. Мистер Гаррет. Старик настолько древний, будто родился еще во времена правления Елизаветы I, все его лицо испещрено глубокими морщинами, во рту не осталось не единого настоящего зуба, их заменили протезы, узловатые пальцы поражены артрозом,  некогда голубые глаза совсем выцвели, но в них еще есть воля к жизни. Он не собирается так легко сдаваться в руки смерти.   Марлоу видел его всего пару раз с тех пор, как стал снимать квартиру в этом доме. За три недели они перекинулись всего парой слов, а после, старику был преподнесен презент - банка с вязким, темно-серым зельем, под видом лечебной грязи.  Пришлось строго соблюдать пропорции, иначе внезапное излечение  могло заинтересовать лечащего врача мистера Гаррета.
Изготовление этого варева потребовало немало времени. Оно все не желало получаться, а под конец, котел изверг содержимое из себя, залив стол, записи, книги и полы. Квартира была заполнена густым, приторным ароматом, никак не желающим выветриваться, лишь спустя некоторое время от него удалось избавиться, хотя  дурманящая сладость в воздухе все еще ощущалась. Утомленный этим мороком, духотой и ожиданием Марлоу почти засыпает, когда часы начинают бить, оповещая о том, что настал назначенный час. Нет никакого желания покидать насиженное место, однако, постепенно бой часов, перетекающий в настойчивый стук в дверь, окончательно возвращает в реальность. Нетерпеливый гость продолжает ломиться. И Марлоу дивиться настойчивостью и бесцеремонностью своей клиентки, но разочарование приходит, когда он натыкается на раскрасневшуюся физиономию собутыльника Берта.
-Реджи, сынок, - на мясистых губах выпивохи блуждает заискивающая улыбка, - не подкинешь пару фунтов? Тут такое дело…,-он выворачивает карманы, демонстрируя разорванный подклад брюк и разноцветные катышки, дабы не у кого не было сомнений в том, что он и в самом деле на мели. – В гостях дама, - за этим следует многозначительный взгляд в сторону, стоящей поодаль девицы, словно она должна была понять, как нынче дорого обходятся ухаживания,- а мне даже нечего ей предложить…
Но Марлоу уже не слушает его, достав пару смятых купюр, он сует их Гектору, и распрощавшись с навязчивым собеседником, переключается на незнакомку.
-Так и будешь стоять? Время-деньги. Проходи и давай сразу к делу.

Там слишком… людно.
Марлоу повторяет про себя обрывок фразы, в то время, как под ребрами, в груди закручивается узлом едкое, но еще едва различимое чувство раздражения.
За годы практики ему пришлось повидать самых разнообразных людей. Постепенно множество лиц слились в одно, позволяя абстрагироваться от личности, чужих переживаний и сосредоточиться  лишь на диагнозах. Но были и те, кого так и не удалось забыть.
Среди них значилась полная, а если быть точнее, почти необъятная престарелая колдунья  насквозь пропитавшиеся ароматами травяных настоев. Каждое движение давалось ей с трудом. Изредка она шумно втягивала в себя воздух, при этом ее грудь раздувалась, как огромные кузнечные меха, ее одутловатое лицо дрожало, а в глазах появлялась тень страха. Каждый раз, когда она появлялась на приеме в сопровождении пучков высушенных трав и пряных кексов, которые предназначались Марлоу, после ее ухода трава отправлялась в мусорный контейнер, а кексы шли по соседям. И так раз, за разом. Потом, она стала появляться все реже, а вскоре пришло известие о ее смерти, старуха уснула в саду под навесом и больше не проснулась. Ее похоронами занималась специализированная служба, так как  ни родственников, ни друзей у нее не было.
Был еще один тип.  Непродолжительное знакомство с ним не могло не запомниться. Если бы не распухший, достигший огромных размеров язык, не умещающийся во рту и вываливающийся наружу, можно было легко попасть под впечатление от общего образа этого мага. Но Марлоу впечатлил только размер опухоли, впрочем, с ней он разделался довольно быстро, и как оказалось зря. Благодарный страдалец в красках описал то, как с ним обошелся некий мошенник. Им оказался бывший сотрудник Мунго и такой же частник, как Марлоу, а распухшим языком он наградил своего клиента за угрозы донести на него куда следует. Оценив ситуацию, Марлоу вернул все, как было,  и вышвырнул неудавшегося шантажиста на лестничный пролет.  Справедливость восторжествовала, но пришлось сменить место жительства.
А сейчас перед Марлоу сидела эта девица, еще один экземпляр, который невозможно будет забыть. Рукава закатаны, на руках синяки и порез. И раздражает даже не то, что она явилась с такой пустяковой проблемой, а то, что послужило этому причиной. В то время, как она переживала о том, что какая-нибудь бестолковая курица могла пустить сплетни о ней, кто-то вообще не мог рассчитывать на специализированную помощь. Теперь, когда картинки соединились воедино, нельзя было быть уверенным, что имя, значащееся в письме ее настоящее. Скрывает? Зачем? Неужели такая важная птица у него сегодня в гостях? Возможно, чистокровная? Нет. Марлоу отмахивается от этой мысли, среди чистокровных не так много тех, кто подпустит к себе магглорожденного, таких по пальцам можно пересчитать. Но даже, если и так, нет никакого желания помогать ей. Бедняжка раздула глобальную проблему из ничего, а следовало бы решиться на самый простой шаг.
- Раз средств от человеческой глупости еще не изобрели,  дам тебе совет. Бесплатный. Я сегодня невероятно щедр. Смени партнера, и тебе не придется каждый раз изгаляться, - Марлоу делает акцент на этом слове, произносит его с нескрываемым отвращением и продолжает, ощущая, как закипает с каждым словом, но уже не может остановиться. – Для того, чтобы скрыть правду от своего окружения, а мне или кому-либо другому не придется тратить свое время на подобные глупости. Говоришь, в Мунго слишком людно? Это все, что тебя тревожит? На твоем месте я бы радовался предоставленным  возможностям, ценил то, что имею и не отнимал бы  шанс у тех, кто всего этого лишен. И кстати, - Марлоу подзыват к себе сложенный пополам лист бумаги, разворачивает его, пробегается по строчкам. – Мисс Джонс, как на самом деле вас зовут?

Отредактировано Marlow Blanche (2014-08-11 10:11:40)